— Грель! Эй, Грель, чтоб тебя! Да очнись ты, засоня! Сдох, что ли?

Это с улицы. Под окном глубокая лужа, текущая со скотного двора, так что близко не подойти, и кто-то орет с нескольких шагов. Виннар… Вот кому спасибо за прерванный сон. Что ему нужно-то? Я морщусь, вспоминая вчерашний вечер, потом прочищаю горло.

— Виннар! Какого тебе?

— О, проснулся! — откликается зычный голос с характерным аугдольвским выговором. — Выползай давай, тут такое творится!

Растерев виски, я выныриваю из-под согретого собой одеяла, быстро натягиваю остывшую за ночь одежду. Зараза… Что у них может твориться? И даст ли мне кто-нибудь горячей воды и завтрак? Солнце встало не так уж давно, но это зима, хозяин должен был растопить печь три-четыре часа назад. Так, сапоги… К подошвам прилипли комья грязи — это я вчера по двору прошел. Ладно, потом почищу. А с утра, похоже, ударил мороз. Это хорошо, мне ведь надо к реке. Интересно, вспомнят ли речные девы, как мы с Кереном гостили у них? И захотят ли говорить со мной? Куртка, пояс с ножом… Собирая волосы в хвост, вспоминаю вечер.

Надо же было этому священнику забрести на постоялый двор! Тройка наемников в общем зале уже успела позвать меня за стол — ребята гуляли широко, от души. И от души же хотели угостить явного собрата, скромно сидящего в уголке над опустевшей тарелкой и стаканом пива. Я уже почти отказался, но тут Темный принес священника, мелкую остролицую крыску с внимательным взглядом, — а четверо гуляющих наемников — это куда привычнее и понятнее, чем трое наемников и один подозрительный путник. Вот и пришлось сделать вид, что я с ними, только отходил ненадолго. А вино было лишним… И дрянным к тому же: от хорошего голова так не трещит. А может, дело в том, что я слишком много пил после возвращения из Колыбели и слишком долго не брался за настоящую работу. Хорошо, что Мартин подкинул этот заказ...

— Грель! — не унимается Виннар за окном. — Опять ты там заснул, что ли?

Вот же горлопан! Но голос у северянина и вправду встревоженный. Что ж в комнату не зашел, если дело срочное? Тут и замков на дверях нет.

— Иду! — отзываюсь я, выходя из комнаты. Постоялый двор странно пуст. В коридоре, в общем зале — ни души! Вернуться в комнату за мечом?

Виннар топчется посреди двора, короткая светлая борода утыкана соломинками, будто он ночевал на сеновале, в выцветших голубых глазках под широкими нависшими бровями прячется тревога. Были бы глаза карие — вылитый медведь. Одет по полной форме, хоть сейчас в седло. Короткий меч на поясе, подбитая кольчужными кольцами куртка и штаны из теплой шерсти с подшитыми кожей штанинами, рукавицы мехом внутрь. Война рядом, а я проспал? За широкими плечами северянина, способными перегородить небольшие ворота, маячит чья-то рыжая макушка.

— Вот, послушай, — хмуро выплевывает Виннар, отходя в сторону. — Ты местный. Может, поймешь, что он несет.

По сравнению с Виннаром я и в самом деле местный, хотя родился милях в пятистах отсюда. Но Аугдольв намного дальше. Что ж, послушаем.

Мальчишке лет четырнадцать-пятнадцать. Тощий деревенский заморыш с конопатым от оспин лицом шмыгает носом. То ли простужен, то ли просто замерз: одет мальчишка в рванье, да еще не по размеру, на ногах грубая обувка из сыромятной кожи. Сирота? Даже крестьяне детей стараются одеть потеплее. Вид такой, будто вот-вот задаст стрекача. Вот почему Виннар орал со двора. Боялся, что парнишка сбежит. У него еще и вид откровенно придурковатый…

— Ну, парень, — говорю я как можно мягче. — Давай, рассказывай, что там у вас случилось.

— Фри пшла! — выпаливает он. — Фри пшла, всих сбрала в церкф. Зыла, совсем зыла фри… Гспадин рыцрь крчит, к фри хочт…

— Так, погоди… Погоди, парень, — прошу я все так же мягко. — Давай-ка помедленнее.

Понятно, почему Виннар его не понял. Мальчишка косноязычен, да еще пары передних зубов у него не хватает. И испуган донельзя. Но поморгав и чуть успокоившись, он выдавливает то же самое куда разборчивее.

— Фейри пришла, злая фейри. Все в церкви, и фейри там. А господин рыцарь не в церкви. Он туда хочет, а его не пускают. Очень злая фейри. Старого Фергюса убила, он у церкви лежит… И матушку Корин. И еще убьет, сказала. Фейри с дудочкой. Играет…

Больше от него ничего добиться. Через всхлипы растирающий по лицу слезы и сопли мальчишка только и может, что повторять одно и то же про злую фейри с дудочкой. Фейри в храме? Бред какой-то…

— Ну? — хмуро переспрашивает меня Виннар. — Понял хоть что-то? Откуда в храме взяться фейри, йотун ее забери?

Пожимаю плечами.

— Вот и я думаю — откуда? А что хозяева говорят?

— Нет хозяев, — все больше мрачнея отзывается северянин. — Ни хозяев, ни прислуги, ни моих дураков. Рори с вечера все вокруг подавальщицы крутился. Мол, ей утром, чуть свет, в храм надо, украшать к празднику, так он ее проводит. Чтоб, значит, не одной красотке идти затемно. Жеребец стоялый… Так и ушел — я и не видел, когда. И Торкиля нет. Этот-то куда поперся? Я сам проснулся недавно. Башка трещит, будто по ней Громовик молотом лупил! А тут малец этот. Орет посреди двора, ничего не понять.

— Теперь поняли, — говорю я.

— Пойдешь? — в упор спрашивает Виннар, вычесывая пальцами из бороды соломинки.

Пару мгновений я колеблюсь. Брать случайные заказы, да еще напрямую, да сразу после работы, когда округа гудит слухами, как потревоженный улей — верный путь в подвалы святых овчарок. Да и с кем договариваться? Видел я господина рыцаря: сопляк чуть постарше этого мальчишки, зато гонору на трех паладинов. До пропавших наемников мне дела нет. Мало ли, что пили вместе? Если рыцаренок жив, то уж наверное сообразит послать кого-то за инквизицией, которой сейчас вся округа кишит. А инквизиторы быстро приведут любую фейри-одиночку к Окончательной Благодати. Только веселый жеребец Рори и его приятель, все подливавший мне вчера, до их появления могут не дожить. И фейри... Когда Мартин передал очередной заказ, я не сразу вспомнил, что уже бывал в тех краях с Кереном. Только искать фейри с отрядом инквизиториума за плечами как-то не с руки, а тут кто-то из Волшебного народа совсем рядом, в деревне...

— Ладно, понял, — машет рукой Виннар. — Бывай тогда.

— Погоди, — мрачно говорю я в широкую спину уходящего наемника. — Меч возьму. Седлай коня, только моего не трогай — зашибет.

— Это точно, — соглашается, не оборачиваясь, лишь чуть замедлив широкий шаг, северянин. — Твой может. Хорош, зверррюга!

Вернувшись в комнату и пристегивая к поясу ножны с полуторником, я обзываю себя дурнем похлеще косноязычного мальчишки. Сдались мне эти наемники! Когда же ты поумнеешь, Грель? Ладно, посмотрим… Если там и правда придется работать, вытрясу из рыцаренка оплату, пусть хоть все инквизиторы графства на пороге толпятся! А наемники, будем считать, свое вчера оплатили, ужином. Да и любопытно, что фейри в храме делать?

Фейри… Из обычного моего арсенала, того, что в глубине тороков, против них мало что годится. Три грозди сушеной рябины, зверобой да ветка бессмертника. Я с ними встретиться хотел, а не отпугивать... Горсть гвоздей — в другой карман. Соль в промасленном кожаном узелке, чтоб не отсырела — туда же. Вот интересно, что фейри сделала со священником? Если придется убираться прямо от церкви, вещи здесь лучше не бросать. Это от фейри у меня в сумах ничего нет, зато остального, на радость любому инквизитору, хватает. Немного поколебавшись, я выхожу из комнаты с тороками. Молча пристегиваю их на Уголька под хмурым взглядом оседлавшего трех коней Виннара. Он и сам, кстати, собрал коней, будто в дорогу.